Теории и представления о памяти

Страница 3

Короче говоря, единственная гипотеза, для которой явления внутреннего опыта дают здесь поддержку, заключается в том, что нервные пути, возбуждаемые восприятием известного факта и его припоминанием, не вполне тождественны [14,с.181]. Если бы мы могли вызвать в сознании минувшее событие независимо от каких бы то ни было элементов ассоциации, то этим самым была бы исключена всякая возможность памяти: видя перед собой явление минувшего опыта, мы принимали бы его за новый образ. В самом деле, припомнив событие без окружавшей его обстановки, мы едва можем отличить его от простого продукта воображения. Но чем более элементов ассоциации связано с ним в нашем сознании, тем легче мы узнаем в нем объект собственного минувшего опыта [14,с.181].

«Например, я вхожу в комнату приятеля и вижу на стене картину. Сначала я испытываю какое-то странное чувство. «Наверное, я видел эту картину!» – говорю я, но где и когда, – не могу припомнить; в то же время я чувствую в картине что-то знакомое; наконец, восклицаю: «Вспомнил! Это копия с картины Фра-Анджелико во Флорентийской академии, я ее там видел». Только для того чтобы вспомнить, что это за картина, нужно было припомнить здание академии» [14,с.182].

Также У. Джеймс предлагает рассмотреть еще одну схему, в которой представлена информация об успешности запоминания:

Если мы припоминаем факт – n, то путь N-О составляет физиологические условия, которые вызывают в сознании обстановку, окружавшую n, и делают n объектом памяти, а не простой фантазии. В то же время путь М-N дает повод к припоминанию n. Таким образом, в связи с тем, что память человека всецело обусловлена свойствами нервных путей, ее достоинство в данном индивиде зависит частью от числа, а частью от устойчивости этих путей [14,с.182].

Устойчивость или постоянство нервных путей есть индивидуальное физиологическое свойство нервной ткани у каждого человека, число же их зависит всецело от личного опыта [14,с.182]. Назовем устойчивость нервных путей прирожденной физиологической восприимчивостью. Эта восприимчивость в различных возрастах и у различных индивидов очень различна. Одни умы подобны воску под давлением печати: ни одно впечатление, как бы оно ни было бессвязно, не пропадает для них бесследно [14,с.183]. Другие напоминают желе, дрожащее от простого прикосновения, но при обычных условиях не способное воспринимать устойчивые отпечатки. Последние умы, припоминая какой-нибудь факт, неизбежно должны подолгу копаться в запасе своих устойчивых знаний. У них нет отрывочной памяти [14,с.183].

Наоборот, лица, которые удерживают в памяти без всякого усилия имена, даты, адреса, анекдоты, сплетни, стихи, цитаты и всевозможные факты, обладают отрывочной памятью в высшей степени и, конечно, обязаны этим необыкновенной восприимчивости их мозгового вещества для каждого вновь образовавшегося в нем пути [14,с.183].

По всей вероятности, лица, не одаренные такой физиологической восприимчивостью, не способны к широкой, многосторонней деятельности [14,с.184].

И в практической жизни, и в научной сфере человек, умственные приобретения которого тотчас же закрепляются в нем, всегда прогрессирует и достигает целей, в то время как другие, тратя большую часть времени на переучивание того, что они когда-то учили, но забыли, почти не двигаются вперед.

Карл Великий, Лютер, Лейбниц, В. Скотт, любой из великих гениев человечества непременно должны были обладать изумительной восприимчивостью чисто физиологического свойства. Люди, не одаренные ею, могут в той или другой степени отличаться качеством труда, но никогда не будут в состоянии создать такие массы произведений или иметь такое громадное влияние на современников [14,с.184].

Следующее представление о памяти представлено в работах Ю. Гиппенрейтер и В. Романова.

В жизни каждого из людей наступает период, когда человек может только сохранять приобретенное ранее, когда прежде проложенные в мозгу пути исчезают с такой же скоростью, с какой образуются новые, и когда человек забывает ровно столько, сколько приобретает новых знаний за тот же промежуток времени. Это состояние равновесия может тянуться много-много лет. В глубокой старости оно начинает нарушаться: количество забываемого начинает перевешивать количество приобретаемого вновь, или, лучше сказать, нет никаких новых приобретений. Мозговые пути становятся настолько неустойчивыми, что, например, в течение нескольких минут предлагается тот же вопрос и ответ на него забывается раз шесть подряд. В этом периоде необычайная устойчивость путей, образовавшихся в детстве, становится очевидной; глубокий старик сохраняет воспоминания ранней молодости, утратив все остальные [50,с.85].